Аракчеев Алексей Андреевич - 250 лет со дня рождения

8 октября в центральной библиотекеим. В.Я. Шишкова прошел вечер, посвященный 250-летию графа А.А. Аракчеева. Почетным гостем библиотеки был писатель, краевед, учредитель и главный редактор альманаха "Удомельская старина" Д.Л. Подушков. Дмитрий Леонидович подарил Бежецкой центральной библиотеке им. В.Я. Шишкова свою новую книгу "Граф Алексей Андреевич Аракчеев с озера Удомля : 250 лет со дня рождения."

8 октября 2019 года в Бежецкой центральной библиотекеим. В.Я. Шишкова прошел вечер, посвященный 250-летию графа А.А. Аракчеева. Почетным гостем библиотеки был писатель, краевед, учредитель и главный редактор альманаха "Удомельская старина" Д.Л. Подушков.

К мероприятию в библиотеке была оформлена книжная выставка

"Персона российской империи А. Аракчеев"

* * *

Карьера графа Аракчеева

Алексей Андреевич Аракчеев    (1769 - 1834)      

Конечно, это была самая блистательная карьера, которую когда-либо делал на государственной службе человек, родившийся на тверской земле. (Карьера Михаила Ивановича Калинина – особый разговор.) Кажется, что это вообще невозможно. Посудите сами, Алексей Андреевич Аракчеев у трех царей – Павла I, Александра I и Николая I – был, что называется, правой рукой. Какие бы должности он ни занимал: то ли главного инспектора русской артиллерии, то ли военного министра, то ли председателя департамента военных дел Государственного Совета, то ли докладчика по делам Комитета министров, – он почти все эти годы был по сути одним из первых, а то и первым сановником империи. Его влияние при дворе было самое сильное. К царю, особенно к Александру, обратиться можно было только через посредство Аракчеева. В ходу даже было такое утверждение: «Недаром же в русском гербе двуглавый орел, и на каждой голове корона: ведь и у нас два царя: Александр I и Аракчеев I».

А ведь происходил Алексей Андреевич из очень бедной помещичьей семьи. У его отца всего-то 20 крестьянских душ было. А выводить в люди предстояло троих сыновей. На какие деньги? Как-то надо было устраивать их на государственное довольствие. Так Алексей стал учиться в Кадетском корпусе.

Мне захотелось побывать в тех местах, где родился будущий всесильный граф, куда он потом нередко приезжал. А родился он 23 сентября (4 октября) 1769 года в селе Курганы в сорока верстах от Бежецка. Сейчас от тех времен в Курганах осталась только полуразрушенная церковь Покрова да еще склад, пруд и каретник-сарай для всевозможных повозок. Барского дома нет. Старожил села Николай Иванович Арсеньев говорит, что название села пошло, видимо, от того, что церковь построили на возвышении, на кургане.

Сторона тут лесная и речная. Речки – Могоча, Мелеча, Осень. Когда-то проходил тут торговый путь на Петербург, поэтому край был зажиточный, тут и кирпичный завод стоял, и питейные заведения были. Поля кругом сухие, хорошие.

Теперь Курганы – маленькая деревушка. Арсеньев вспоминает, что после войны, когда в Курганах был колхоз имени И.В. Сталина и Арсеньев был его председателем, жизнь была побойчее, чем теперь. Тогда в Курганах было 400 коров, 90 лошадей, 100 свиноматок, много овец. А сейчас ничего нет, кроме 50 коров. Кстати, когда развенчивали «культ личности», то порой мелькало сравнение некоторых поступков Сталина с аракчеевскими методами. Мол, это верх самодурства.

Что мы знаем об Аракчееве? По школе что-то такое помним: «аракчеевщина», солдафон, муштра, что-то такое реакционное, деспотическое, грубое. Это не только при советской власти нам говорилось. Ведь и некоторые современники графа считали его таким: самодуром, зверем, «людоедом». Пушкин в молодости написал эпиграмму: «Всей России притеснитель, губернаторов мучитель... Полон злобы, полон мести, без ума, без чувств, без чести».

Но это еще незрелый Пушкин, юный – писал, опираясь, так сказать, на общественное либеральное мнение. А когда возмужал и сам стал размышлять об истории России и ее деятелях, то в 1834 году в письме жене напишет о смерти Аракчеева: «Об этом во всей России жалею я один. Не удалось с ним повидаться и наговориться». Это уже слова не мальчика, но мужа. Зрелого и глубокого, каким он стал в конце жизни.

Когда вчитываешься в историческую литературу, то становится ясно, что много напраслины было возведено на Аракчеева завистниками его и врагами России и просто мелкими людьми. Порой действительно граф поступал резко, и его можно было тут назвать самодуром, но после его самодурства больные солдаты в госпиталях с изумлением обнаруживали, что их стали лучше кормить, а медицинский персонал сделался заботливее. До солдат доходило новое обмундирование, деньги.

Аракчеев мог назначить знакомство с чиновниками военного министерства на 4 утра, что, конечно, кошмар, но итог его службы на посту военного министра многие оценивали не по таким фактам, а писали в воспоминаниях: «Из всех министров минувшей эпохи граф Аракчеев был одним из самых трудолюбивых, дельных, честных и полезных».

Особенно мемуаристы подчеркивают честность графа и его ненависть к мошенникам. Даже к собственной молодой жене он отнесся предельно строго, когда узнал, что та два раза получала по 5000 рублей от обер-полицмейстера. Всю ночь граф не спал, а утром поставил вопрос ребром: «Вы, сударыня, изволите брать взятки с полиции?» Жена ответила что-то типа: «Я бы никогда, если бы не маменька...» – «Извольте убираться, куда хотите. Чтобы вашего духа у меня не пахло!» Так закончилась, едва начавшись, его семейная жизнь. Больше граф не женился.

Он не мог получать награды и чины, если считал, что он недостаточно их заслужил. Это было не раз. После окончания Отечественной войны с французами император Александр I произвел Аракчеева, генерала от артиллерии, в фельдмаршалы, вместе с генералом от инфантерии Барклаем де Толли. Но Аракчеев, хотя и понимал свое значение в этой войне (все-таки он был главным секретарем императора, и через его руки проходили все документы по этой войне, вся государева переписка, он был как бы первый помощник царя), но в боевых действиях непосредственно не участвовал, в отличие от Барклая де Толли, поэтому от звания фельдмаршала категорически отказался.
Тогда царь решил пожаловать Алексею Андреевичу собственный портрет, украшенный алмазами. Граф не отказался от сей почетной награды, но, верный своему характеру, упросил Александра прислать ему портрет, но без алмазных украшений.
Без алмазных украшений…

До Курган из Бежецка добраться не так-то просто. Пятьдесят километров, и не всегда дорога проезжая.
Село это очень старое. Сейчас местная жизнь тут замирает, в некоторых домах живут дачники из других областей, даже из Мурманска.

Посреди села – Аракчеевский пруд, так его тут и называют. Над прудом на кургане стоит церковь Покрова, которую строили не только на деньги Аракчеева, но и под его непосредственным руководством: курган делали насыпной, возили по 500 подвод земли в день.
Я зашел в храм. Обычные мерзость и запустение, перед которыми стоишь – и стыдно: хотя не наше поколение закрывало и рушило, но стыдно, что сейчас, когда что-то можно изменить, мы мало что меняем, прежде всего, в себе самих. После закрытия церкви здесь была школа, затем – склады, потом – еще что-то. Предлагали тут сделать мастерские по ремонту сельской техники, но Арсеньев, тогдашний председатель колхоза, воспротивился: все- таки трактор будет въезжать в церковь – это уж слиш­ком. Да и рядом с храмом кладбище, еще действующее. Что – по могилам ездить?
Я вышел из храма, в котором все внутри переломано, деревянные полы с такими дырами, будто сюда снаряд попал, стены не порушены, но очень грязные и какие-то первобытные. Я глядел с кургана на бесконечные клюквенные болота окрест и вспоминал строки Анны Ахматовой, написанные в Слепневе в 1917 году:

И мнится – голос человека
Здесь никогда не прозвучит,
Лишь ветер каменного века
В ворота черные стучит.

Вот этот «ветер каменного века» Анна Андреевна уловила в 17-м году, нетрудно его почувствовать и теперь на российских, особенно деревенских просторах. Арсеньев на мою мысль, что со временем в Курганах поставят хотя бы бюст Алексея Андреевича Аракчеева ответил: «А для кого? Кто здесь жить-то будет? Два-три дачника?»
Да, умирание русской деревни – это здесь налицо…

Вернемся к карьере Аракчеева.
Будучи кадетом Артиллерийского и Инженерного Шляхетского кадетского корпуса, Алексей Аракчеев за успехи в учебе награждается позолоченной медалью, которая носилась на позолоченной цепочке в петлице. По окон­чании корпуса ему присваивают чин поручика и оставляют преподавать. В 19 лет он пишет пособие по ускоренной под­готовке артиллеристов под названием «Краткие артиллерийские записки в вопросах и ответах». Качество этого пособия было таким высоким, что даже приписали впоследствии авторство этого издания одному генералу. Не верилось, что такое мог создать совсем молодой офицер.

Надо сказать, что и отец будущего графа Андрей Андреевич, и дед Андрей Степанович, и прадед – все были военными. И все славились храбростью и усердием на службе. Верность монаршему престолу составляла отличительную черту их рода. Однако в большие чины предки Алексея Андреевича не выбились. Зато он сам с лихвой получил за весь свой род.
Мать Алексея Андреевича – Елизавета Андреевна, в девичестве Ветлицкая – была из небогатых дворян. Ее вспоминают как женщину необыкновенно деятельную: сама вела хозяйство, была и прачкой, и кухаркой, и прислугой. Всегда в доме были чистота и порядок. Все домочадцы были одеты опрятно, хотя и скромно. Гостей в доме всегда принимали радушно. Ежегодно в день Андрея Аракчеевы устраивали у себя пир, на который съезжались помещики с семьями со всей округи.
Из троих своих сыновей Елизавета Андреевна выделяла старшего – Алексея и любили его не слепой материнской любовью, оберегая от всех жизненных тягот, а наоборот, готовила его всячески к будущей жизни, понимая, что выходцу из бедной дворянской семьи придется всего добиваться своим трудом.
Мать была очень набожной женщиной, поэтому и сыновей воспитывала в строгом религиозном духе. Она брала с раннего возраста Алексея с собой в церковь, не пропуская ни обедни, ни вечерни. Учила его молитвам, внушала уважение к христианским святыням и нормам христианской жизни.

Пунктирно дальше карьера Аракчеева выглядит так: будущий император Павел I в Гатчине готовится к управлению Россией, заводит себе, как у Петра I, гатчинское войско, ему нужен специалист по артиллерии – приглашается Аракчеев. Павел начинает благоволить к расторопному и умному офицеру – через год присваивает ему звание майора артиллерии и подполковника армии, награждает орденом святой Анны на шпаге.
Некоторые историки считают, что Аракчеев сыграл какую-то значительную роль в противодействии Павла замыслу императрицы Екатерины II передать престол не ему, а Александру. Мол, поэтому потом Павел, став царем, будет осыпать милостями Аракчеева. Доказать это невозможно, но, действительно, взойдя на престол, Павел Алексея Андреевича не забыл. Утро 7 ноября 1796 года было первое утро нового императора. Павел I назначает Аракчеева комендантом Петербурга.
На следующий день Аракчеев производится в генерал-майоры и удостаивается ордена святой Анны 1-й степени.
На третий день своего царствования Павел назначил генерал-майора Аракчеева командиром сводного батальона Преображенского полка.
4 декабря император Павел пожаловал в вечное и потомственное владение Аракчееву две тысячи душ крестьян в Новгородском наместничестве в селе Грузино.
В апреле – в день своей коронации – Павел возвел Алексея Андреевича «в баронское российской империи достоинство» и наградил орденом святого Александра Невского.
Еще через две недели Аракчеев «определяется быть генерал-квартирмейстером по всей армии, с оставлением при всех его прежних должностях».
Таким образом, к своим 28 годам сын бедного тверского дворянина достиг того, о чем его родители и помыслить не могли. Отец хотел, чтобы сын дослужился до майора и вышел в отставку. Чтобы дальше продвигаться, нужны связи, думал отец, а их не было.

5 мая 1799 года Павел I издал указ: «Признавая отличное усердие и труды, на пользу службы подъемлемые НАШИМ генерал-лейтенантом бароном Аракчеевым, всемилостивейше жалуем ему графское империи НАШЕЙ достоинство, распространяя оное на все потомство мужеска и женска пола от него происходящее».
Утверждая графский герб Аракчеева, Павел собственноручно добавил к нему надпись: «БЕЗ ЛЕСТИ ПРЕДАН».

Порой кажется, что высшая государственная власть давала Аракчееву как бы авансы. Но если и так, то потом он их отработал. Я вообще думаю, что такого человека, как Аракчеев, выдвигала тогда на первый план сама история. Он был жесткий человек, мастер муштры, но административные его способности отмечали все. После екатерининской эпохи в российском управлении была почти что анархия, это прекрасно видел Павел и опирался на Аракчеева, чтобы навести порядок. Дальше император Александр будет видеть, что надвигается большая война с Наполеоном и тоже надо будет наводить порядок в армии и государстве, значит, без Аракчеева не обойтись. Пусть общество клеймит графа, пишут на него эпиграммы, а потом злые мемуары, но Аракчеев должен дисциплиниро­вать армию и министерства.
У Аракчеева было уникальное качество – он добивался, что все его приказы исполнялись.
И сейчас народ связывает свои надежды то с одним генералом, то с другим – потому что надоела анархия, хочется порядка, и думается, что военный человек, сильная рука, этот порядок наведет. Правда, пока на первый план выходят какие-то странные генералы.

Может быть, тайна стремительного возвышения Аракчеева заключена в чисто человеческих, теплых отношениях Алексея Андреевича с императором Павлом. Почему-то Павел с самого начала полюбил Аракчеева, еще когда не был императором, когда Аракчеев служил у него в Гатчине в «потешных» (вспомним Петра I) войсках. Павел еще только готовился стать императором, готовился укрепить военную мощь России.
Аракчеев очень дорожил добрым к себе отношением Павла. И когда однажды Павел разгневался на него за какой-то мелкий промах при несении караульной службы, отругал его, то Аракчеев самым настоящим образом зарыдал. Потрясенный горем до глубины души, он побежал искать утешения в церковь. Церковь в то время была уже пуста – лишь пономарь тушил свечи. Вбежал Аракчеев и бухнулся на колени, стал отчаянно молиться. Плакал и молился.
Вдруг за спиной послышались шаги и звуки шпор.
От неожиданности Алексей вскочил, обернулся: перед ним стоял цесаревич Павел.

– О чем ты плачешь?
– Мне больно лишиться милости вашего высочества.
– Да ты вовсе не лишился ее! – ответил Павел. – И никогда не лишишься, когда будешь вести себя и служить так, как до сих пор. Молись Богу и служи верно, а ты знаешь, что за Богом – молитва, а за царем – служба не пропадают.

Алексей бросился перед Павлом на колени и переполненный чувствами воскликнул:

– У меня только и есть, что Бог и Вы!

Его высочество велел ему подняться и следовать за ним. В молчании они вышли из церкви. Потом Павел остановился, посмотрел на Аракчеева и сказал:

– Ступай домой... Со временем я сделаю из тебя человека!

Потом Аракчеев будет вспоминать, что Павел осыпал его милостями «не по заслугам, а по благости своей». Но в этом утверждении и правда, и скромность графа. Его труды тоже чего-то стоили, его рвение на службе, его административный талант.
Я рассказал о церкви в Курганах, но надо не забыть сказать и о сарае, чудом сохранившемся с аракчеевских времен. Обыкновенный сарай, но в нем будто запечатлен Дух аракчеевский, его крепость, его надежность. Мужики мне сказали, что двести лет он простоял и еще двести простоит. Потому что, мол, раньше дерево к дереву подбирали, каждое бревно простукивали, проверяли. Сарай строили, как будто дворец. Сколько в полях полусгнивших сараев, а этот в пределах бывшей аракчеевской усадьбы стоит, как новенький.

В битве с наполеоновскими войсками при г. Аустерлице (1805 г.) российская артиллерия была по сути разгромлена. Одной из причин была слабая тактическая подготовка офицеров. Исправить дело было поручено Аракчееву. И надо сказать, что русская артиллерия в 1812 году – это была уже совсем другая артиллерия. Повсеместно было признано, что эта артиллерия стала лучшей в Европе. В мемуарах одного офицера написано: «Об усовершенствованиях артиллерийской части я не буду распространяться: каждый в России знает, что она, в настоящем виде, создана Аракчеевым, и ежели образовалась до совершенства настоящего, то он же всему положил прочное начало».
Аракчеев положил начало лучшей в Европе русской артиллерии. Да за одно это стоило бы его уважать и ценить...

Сам Алексей Андреевич не участвовал в боях войны 1812 года, но порой сильно влиял на события. Например, на одном из заседаний военного совета Кутузов был открыто обвинен в неспособности командовать армией, и государь был уже готов заменить его, тем более сам император не очень симпатизировал Кутузову. Но в защиту главнокомандующего выступил, и очень убедительно, граф Аракчеев, его поддержали еще несколько генералов. Кутузов был оставлен в армии.
В Бежецке директор краеведческого музея Станислав Юрьевич Костыгов порадовал меня ксерокопией книжечки священника Постникова «Граф А.А. Аракчеев по сохранившимся в Бежецке воспоминаниям», изданной Тверской Ученой Архивной Комиссией в 1913 году. Здесь описаны иконы, которые граф подарил родному городу, собраны воспоминания о приездах его в Бежецк, описаны некоторые забавные случаи. Такой, например.
У бежецкого купца Тыранова никак не складывались нормальные отношения с городничим в Рыбинске, где у Тыранова было налажено торговое дело, но бойко оно не шло, так как городничий всячески притеснял бежечанина. Так вот, играя в карты в Бежецке с Аракчеевым, купец и пожаловался на городничего.

– Может, сам виноват? Правил торговых не соблюдаешь? – спросил граф.
– Головой, ваше сиятельство, ручаюсь – все в исправности.
– А как насчет взяток? Давал? Или, может быть, мало?
– Грешен, ваше сиятельство. И подношения предлагал. На том стоим. И много предлагал, ваше сиятельство. Да что? И не смотрит. Кричит. Ногами топает.
– Что же ты сам думаешь? За что он тебя теснит?
– И ума не приложу, батюшка-граф. Одно, что лукавый по грехам нашим путает.
– Ну, не горюй, старина! – улыбнулся граф.

Аракчеев написал пять-шесть слов на небольшом клочке бумаги и, сложивши, подал старику:

– Авось городничий к тебе подобрее будет.

Тыранову этот клочок показался не совсем солидным, он попросил графа надписать посланьице-то да и припечатать. А то, мол, и не примет так городничий. Не поверит, что это от Аракчеева.

– Примет! – был ответ графа.

Дальше события развивались очень интересно. Подал купец городничему этот клочок бумаги, сказавши, что вот письмо от благодетеля... Ждет. Городничий затопал ногами, бросил клочок под ноги не читая, приговаривая:

– Теперь со стороны благодетеля заходишь. Да я тебя в бараний рог согну.

Топтал записку и плевал на нее:

– Вот мне твое посланьице! Вот мне твои знакомцы и благодетели!

Конечно, будь это пакет с печатями, городничий бы так себя не вел. Тыранов выждал паузу и говорит:

– Не вышло бы чего. Это от его сиятельства графа Алексея Андреевича Аракчеева.
– Что? – загремел городничий. – Я тебе покажу Аракчеева. Всякий мужик, аршинник... да тоже Аракчеева!..

Однако фамилия эта была из тех, которые звуком своим способны несколько отрезвить человека и навести на опасливые размышления. Развернул клочок и... обомлел.
Купцу бежецкому потом торговать в Рыбинске стало очень хорошо, и с городничим они стали чуть ли не друзьями.

Аракчеев – это такая многообразная история жизни, история служения России, что всего не перескажешь. Как помещик в своих имениях он трудился довольно своеобразно. Добивался путем всяких изменений, вплоть до переноса деревень с одного места на другое, повышения доходности крестьянских хозяйств. Заботился о росте, как теперь говорят, народонаселения на своих землях. Даже штрафовал те молодые семьи, в которых без уважительных причин не рождался каждый год ребенок.
Пусть порой и перегибая палку, но он всегда и везде заботился о благе России. И мудрые люди это сознавали.
Когда в личной судьбе графа наступили черные дни – смерть Настасьи Минкиной, которая многие годы была верным другом графа, жила в его доме 25 лет, – император Александр попросил архимандрита Фотия поддержать графа, подействовать на душевные силы его: «Подкрепя их, вы окажете важную услугу государству и мне, ибо служение графа Аракчеева драгоценно для Отечества».
Алексей Андреевич сознавал, что многие его поступки и решения не нравились людям, многие злы на него, но он говорил:

– Я знаю, что меня крепко бранят, но что же делать? Ведь дети всегда плачут, когда их моют.

Он не был тем мерзким чиновником, который лицемерен с подчиненными и начальством для своей личной выгоды. Он понимал, что на всех своих постах он является государственным человеком, ответственным перед историей. Это сознание было им воспитано в себе глубоким проникновением в историю. Он с благоговением относился к прошлому, читал исторические книги, коллекционировал исторические документы, собирал записки деятелей прошлого. Ученых и историков граф просил присылать ему свои труды. Любил и просто слушать воспоминания старожилов. Отличался редкой приверженностью к старым предметам, одежде, традициям.
Знаменитый историк Карамзин с помощью Аракчеева получил от государя на издание «Истории государства Российского» 60 000 рублей и разрешение печатать ее без цензуры.
Вот в связи с книгами. Давайте посмотрим, как создавались негативные легенды об Аракчееве. Во многих мемуарах он изображен неграмотным, не любящим книги чело­веком. А.И. Михайловский пишет: «Ничему не учился, кроме русского языка и математики». Мартос отмечает:
«Ничего не читал в молодости, пустота головы наполнена какими-то вздорами...» Историк-генерал Н.К. Шильдер пишет: «Аракчеев не был из числа людей, которые чтением расширяют свои познания».
А все было как раз наоборот.
Он был одним из лучших выпускников одного из лучших учебных заведений России своего времени. Он был сам преподавателем, автором учебных пособий и наставлений, составителем многочисленных инструкций и положений, образцовых по содержанию и четкости выражения – разве мог такой человек быть неучем?
Исследователь жизни Аракчеева профессор МГУ В.А. Томсинов несколько лет в архивах знакомился с документами, с перепиской Аракчеева и пришел к выводу, что это был очень образованный человек:
«Книги Алексей Андреевич безусловно уважал: сам много читал и других к этому призывал. «Чтение полезных книг в свободное время, – наставлял он, – есть, без сомнения, одно из благороднейших и приятнейших упражнений каждого офицера. Оно заменяет общество, образует ум и сердце и способствует офицеру приуготовлять себя наилучшим образом на пользу службы Монарху и Отечеству». В каком бы ведомстве ни работал Аракчеев, он непременно проявлял заботу о том, чтобы в распоряжении подчиненных была приличная библиотека специальной литературы. В 1795 году Алексей Андреевич начал целенаправленно собирать собственную библиотеку, которая к 1824 году, если судить по изданному тогда каталогу ее, насчитывала более 11 тысяч томов.
Чтобы дать какое-то представление об аракчеевской библиотеке, приведем названия предметов, на которые сам хозяин разделил свои книги: 1) духовные; 2) нравственные, о воспитании; 3) законы, положения, указы; 4) естественные науки; 5) хозяйство; 6) художества и архитектура; 7) история, география, путешествия; 8) математика; 9) военное искусство; 10) словесность; 11) периодические издания».
Вот так мемуаристами создаются мифы.
В. Томсинов развеивает еще более жуткий миф. Многие пишут о грубости, о гневливом нраве Аракчеева. Порой пишут справедливо. Но вот гуляет в работах об Аракчееве вопиющий случай с подполковником Леном. Вот как описывает его военный историк В. Ратч со слов графа Толля:
«Аракчеев жил над залою, в которой производилось черчение, и раза по два и по три в день являлся среди офицеров. При малейшем поводе, под самыми ничтожными предлогами он ругался позорнейшими словами и раз одному молодому колонновожатому фон-Фитингофу дал пощечину. В другой раз гнев его разразился над заведывавшим свитскими офицерами подполковником Леном, который имел честь быть обер-квартирмейстером Суворова и за блистательный подвиг награжден Георгиевским крестом. Это не остановило Аракчеева. Он обругал Лена самыми площадными совами; тот молча выслушал брань и остался до конца при занятиях. Взяв из дома пару заряженных пистолетов, он поспешил к Аракчееву, но, не застав его, вернулся домой и, написав короткое письмо обесчестившему его начальнику, застрелился».
Царь будто бы за это отправил Аракчеева в отставку.
Томсинов очень подробно исследует по архивам этот случай и доказывает, что не было тут никакой вины Аракчеева. И не отправил его Павел в отставку, а повысил по службе. И Лен не значится в списках кавалеров ордена великомученика и победоносца Георгия.
Томсинов пишет, что Павел был очень щепетильным в смысле нравственности человеком. Он бы не оставил так просто доведение офицера до самоубийства. Так что там было что-то другое. А Павел не только не наказал Аракчеева, но повысил вскоре и через десять дней наградил его командорским крестом ордена святого Иоанна Иерусалимского – весьма почетная награда, дававшая прибавку к жалованью в 1000 рублей в год.
Таких мифов об Аракчееве предостаточно.
Чаще всего они создавались людьми, которых Аракчеев наказывал и снимал со службы, как правило, за дело.
Томсинов замечает, что по мемуарам современников граф выходит жестоким, безжалостным, а по документам в архивах видно, что ему не чуждо было милосердие, что он часто защищал людей, смягчал наказания. В качестве примера можно привести резолюции Аракчеева на приговорах, вынесенных по военно-судным делам в 1799 году.
Поручик Соколов был приговорен судом за пьянство и растрату казенного имущества к смертной казни через повешение. Аракчеев, узнав, что осужденный до суда 8 лет содержался под арестом да еще в оковах, освободил его от наказания и приказал отставить от службы.
Поручик Обольянинов за различные правонарушения был приговорен к лишению чинов, дворянского звания и к исключению из службы. Аракчеев, приняв во внимание, что осужденный три года находился под арестом в оковах, приказал выключить его из службы без лишения чинов и дворянства.
Фейерверкер Кастрюков был приговорен за растрату 440 рублей казенных денег к повешению. При этом суд решил утраченную сумму взыскать с подполковника Гаствера и штабс-капитана Капустина, доверивших осужденному казенный транспорт. Аракчеев наложил резолюцию: Кастрюкова наказать шпицрутенами и оставить на службе, а истраченные деньги, если не в большей, то в равной их части, взыскать также и с вышестоящего начальника упомянутых лиц генерал-майора Мордвинова.
Согласимся, что генерал Мордвинов мог обидеться на Аракчеева и потом всю жизнь всем говорить, что тот самодур.
Могли быть в обиде на графа и крестьяне, допустим, в Грузино Новгородской губернии, где Аракчеев занялся переустройством крестьянского быта. Все стало одной большой стройкой. Неказистые избы сносились – вместо них возводились новые. Графу не понравилось месторасположение целого ряда деревень – они разбирались и в полном составе переносились на другое место.
Граф сам был в этой перестройке и приказчиком, и архитектором. Дома по его проектам выходили, как на картинке, – просторные, чистые, на каменном фундаменте, с каменным крыльцом, без сараев и навесов, по мнению Аракчеева, только портящих вид. Ставились дома ровными шеренгами вдоль дорог. Раскрашивались в одинаковые цвета. Граф открывал новые кирпичные заводы – кирпича не хватало для его замыслов. И ведь не о своей даче пекся. Лично для себя он при вступлении во владение в Грузине поставил небольшой деревянный домик. При входе над крыльцом написал: «Сей дом мал, да покоен».
Аракчеев был неутомимым строителем. Но вот опять же, в книге «Аракчеевщина» Н. Богословский пишет, что граф «перестраивал деревни без всякого соображения в отношении к хозяйству крестьян, но для вида, чтоб все было симметрично, прямо и гладко». Но факты опять же говорят, что Аракчеев как раз думал о крестьянах, о доходности крестьянских хозяйств. Поэтому доходность их с каждым годом росла. Об этом свидетельствуют документы.
Император Александр I, ознакомившись с тем, что сделал Аракчеев в своей новгородской вотчине, поддержал своего председателя Военного департамента Государственного Совета и предложил ему заняться устройством военных поселений по всей стране. Потом все плохое, связанное с этими поселениями, припишут Аракчееву, мол, это его идея. Но это была идея царя. Аракчеев, как человек в высшей степени исполнительный и жесткий, получил от царя поручение. И со свойственным ему вдохновением стал заниматься этими поселениями. Ведь идея-то была хорошая: предполагалось уменьшить расходы на содержание армии. Для этого надо было устроить военные поселения, где вместе с семьями жили бы солдаты и сами себя обеспечивали – пахали бы свои наделы, заводили скотину и т.д. А война начинается – поднимались бы и шли в поход.
По приказу Аракчеева на территории, назначенной для военных поселений, было развернуто великое строительство. Возводили здания для штабов, прокладывали шоссейные дороги, ставили домики для солдат. Но на все это требовалось много денег, солдаты оказались плохими крестьянами, скотину покупали за счет казны иностранную, которая в наших краях стала быстро тощать и т.д. Во всем оказался виноват Аракчеев.
Я служил в армии в бывшем военном поселении Медведе, под Новгородом. До сих пор в поселке чувствуется аракчеевская любовь к порядку. Казарма, построенная когда-то под штаб, простоит еще тысячу лет. И плацы, на которых нас муштровали, были расчищены еще при Аракчееве.
Как государственный деятель Аракчеев был уважаем многими выдающимися людьми своего времени. Его связывали тесные, дружеские отношения со Сперанским, ученейшим человеком и реформатором, с министром внутренних дел Кочубеем, видные религиозные деятели того времени – митрополит Новгородский и Сантпетербургский Амвросий, а затем и его преемник Серафим – воздавали должное и государственному уму Аракчеева, и его человеческим качествам хритианина.
Графа очень ценил выдающийся историк и писатель Н.М. Карамзин. Хорошие отношения у Аракчеева были с Багратионом. Правда, с Барклаем де Толли дружба не сложилась.
Дурная репутация не всегда репутация справедливая. Мы уже видели это на некоторых примерах с Аракчее­вым. Тут есть еще и такой момент - властителям выгодно иметь рядом человека, на которого можно было бы списы­вать собственные просчеты и в какой-то момент отпра­вить его в отставку. Мы это видим и по современной поли­тике.
Историк Н.Г. Греч, знавший близко Аракчеева, в сво­их «Записках» оставил о вышесказанном такие слова: «Александр видел в нем одного из тех, которые были вер­ны его отцу, видел человека, по наружности бескорыст­ного, преданного ему безусловно, и сделал его козлищем, на которого падали все грехи правления, все проклятия народа».
А Аракчеев был очень предан Александру. Сильно пе­реживал, что на царя возводят напраслины. В Грузине граф по сути создал музей Александра. Граф после смер­ти царя оставил нетронутыми комнаты, в которых отды­хал или обедал император. Он повесил портрет Александ­ра со следующей надписью: «В Бозе почивающий Госу­дарь отец и благодетель мой, Император Благословенный Александр I в приезд к графу Аракчееву в село Грузино всякий раз изволил занимать сии комнаты. Посетитель! Преклони колена с умилением и сокрушенным сердцем на месте сем и принеси теплую молитву ко Всевышнему об успокоении в Царствии небесном души Александра Благословенного, Отца Отечества!»
В этом кабинете находился и специальный ящик, куда граф сложил конверты с собственноручными надписями Александра I за три последние года. И ящик со стеклом сверху, в котором лежала рубашка Александра, подарен­ная им графу. В столе был и портфель для бумаг. И на нем надпись: «Граф Аракчеев в течение 25 лет употреблял портфель сию для доклада дел Государю Благословенному Императору - его отцу и благодетелю Александру Павло­вичу. Она содержала в себе много важных и благодетель­ных для пользы Отечества приказаний и учреждений».
А в своем завещании Аракчеев назначил награду то­му, кто через сто лет по смерти Александра напишет о нем лучшее историческое сочинение. Он положил в банк 50 ООО рублей под проценты, а это значило, что награда автору лучшей истории его благодетеля должна была со­ставить через сто лет боле 2 млн рублей. Сумма астроно­мическая по тем временам.
Аракчеев думал, что через сто лет улягутся страсти и можно будет объективно посмотреть на правление Алек­сандра. Видимо, тогда объективно посмотрят и на роль самого Аракчеева. И многое ему простят. Он сам перед смертью всех простил.
Умер граф в своем имении Грузине Новгородской гу­бернии 21 апреля (3 мая) 1834 года, там и похоронен. Все имущество грузинской вотчины было отдано Новгород­скому кадетскому корпусу, которому Николай I присво­ил имя графа и герб его.
Есть свидетельство, что после отставки, окончатель­ной, последней отставки уже при царе Николае, Аракче­ев поехал в свое Грузино через Курганы, где поклонился родительским могилам. Имением владела теперь дальняя родственница Наталья Даниловна Заостровская. Покло­нился могилам и сам поехал умирать. 
Он тяжело переживал отставку, людскую неблагодар­ность. Он еще пытался что-то делать, давал деньги на бо­гоугодные дела. За его счет в Новгородском кадетском корпусе ежегодно воспитывались 17 кадетов из Новгород­ской и Тверской губерний. Но здоровье резко пошло на убыль.
Когда он почувствовал, что умирает, то пошел и лег на тот диван, на котором отдыхал Александр. На этом, свя­том для себя месте, он и умер тихо. Умер он в пятницу Страстной недели. Хоронили его в среду на Святой неделе со всеми воинскими почестями. Буквально на следующий день после его смерти в Грузино прибыл гренадерский полк его имени и привезены были пушки.
Под грохот пушечной пальбы опустили графа в им са­мим приготовленную могилу в соборе.

Знаток жизни и деятельности Аракчеева профессор МГУ В.А. Томсинов сомневался, что граф родился в Курганах. Он считал, что вероятнее всего тот родился в деревне Гарусово Вышневолоцкого уезда, а в Курганах жила мать его, и он, конечно, приезжал туда. Но все-таки я думаю, что авторитетнейший биографический словарь Брокгауза и Ефрона прав, указывая, что местом рождения был Бежецкий уезд. И священник Постников в статье «Дворянское землевладение в Бежецком уезде» пишет, что «родиной графа было с. Курганы. Там жили и похоронены его родители». Постников имел возможность пользоваться в начале этого века архивом церкви села Курганы, на который он и ссылается. Потом, как сказал мне директор музея в Бежецке, этот архив сгорел, и современные исследователи пользуются менее достоверными источниками. В Гарусове тоже было имение Аракчеева, но родился он в Курганах.
Я привел Томсинову свои доводы, теперь он тоже склоняется к тому, что Аракчеев родился в Курганах.
Много полезного сделал Аракчеев для России. Будем о нем помнить. Сам граф верил, что «нелицемерный судия – грядущее время, и потомство изречет всему справедливый приговор».
По кончине Алексея Андреевича среди его вещей оказалась небольшая икона Спаса Нерукотворного в богатой серебряной, вызолоченной ризе, украшенной драгоценными камнями. Когда осматривали эту икону, то на лицевой стороне ее, внизу под ликом Спасителя, нашли надпись, выполненную мастером по воле Аракчеева:

«Господи! Даждь милость ненавидящим мя, и враждующим мне, и поношающим меня, да никто от них мене ради постраждет ни в нынешнем, ни в будущем веце, но очисти их милостию Твоею и покрый их благодатию Твоею, озари их и просвети во веки веков. Аминь. Ноября дня 1825 г. ГЛ.»

Когда этот очерк был написан, я все-таки подумал, что еще раз надо сказать читателю: целью моей было не обелить и возвысить Аракчеева, не на постамент его поставить, как идеал. Кто-то из читателей может найти в мемуарной литературе примеры грубого обращения графа с подчиненными, примеры самодурства. Есть такие примеры надуманные, но есть и реальные. Зачем возвышать Аракчеева? Самодуров у нас и сейчас хватает.
Отвечу на это так. Объективно надо признать, что все-таки как государственный деятель он был заметной и сильной фигурой. Не напрасно его в народе называли «Сила Андреевич». А такой мыслитель, как В.В. Розанов, афористично заметил: «Шиллер и Шекспир писали об Аракчееве, а вовсе не о Желябове...» Да и наш земляк священник Постников заканчивает книгу свою так: «Много пишут и говорят худого о нем... Но родина графа Алексея Андреевича Аракчеева во всяком случае хранит о нем добрую память».

Место рождения 
Источник: Аракчеев, Алексей Андреевич — Википедия

Происходил из дворянского рода Аракчеевых. Точное место рождения долгое время было неизвестно. В Большой советской энциклопедии в качестве места рождения указана Новгородская губерния без конкретизации. Энциклопедия «Отечественная история» (М., 1994) не приводит сведений о рождении. Сборник «Знаменитые россияне» (Лениздат, 1996) также не содержит точных сведений. Священник Н. Н. Постников (1913), основываясь на собранных в Бежецком крае преданиях, местом рождения графа называет село Курганы (Тверская область) — родовое село матери графа. Один из ранних биографов графа С. Н. Шубинский (1908) называет местом рождения Аракчеева сельцо Гарусово Вышневолоцкого уезда Тверской губернии без приведения каких-либо доказательств. Краевед Д. Л. Подушков приводит аргументы в пользу того, что граф Аракчеев родился и провёл свои детские годы в сельце Гарусово на берегу озера Удомля (сегодня Удомельский район Тверской области). Современный биограф Алексея Андреевича Аракчеева В. А. Томсинов полагает, что точного ответа на вопрос, где он родился, «дать невозможно, потому что никаких документов о рождении Алексея не сохранилось. Его мать Елизавета Андреевна 23 сентября 1769 года — в день, когда он родился, — вполне могла находиться и в Гарусово, и в Курганах. А поскольку семья Аракчеевых проживала попеременно в обоих этих селениях, а зимою нередко обитала в своём бежецком доме, то и детство Алексея проходило и в Гарусово, и в Курганах, и в Бежецке».

Метрическая запись о рождении была обнаружена лишь в марте 2017 года выходцем из Тверской области, инженером Владимиром Крутовым. Запись под № 20 В разделе «О рождающихся, 1769 года» гласит: «в октябре 5 числа усадища Гарусова у помещика Андрея Андреева сына Аракчеева сын Алексей». Таким образом, будущий государственный деятель родился именно в Гарусово.